Бараку, конечно, доставалось больше всех – общественного восхищения и неизбежного пристального взгляда в спину. Чем популярнее вы становитесь, тем больше у вас ненавистников. Это неписаное правило, особенно в политике, где вкладывают деньги в исследования биографий конкурентов – нанимают следователей, которые роются в прошлом кандидатов, выискивая что-нибудь, похожее на грязь.

Мы с мужем устроены по-разному, поэтому один из нас выбрал политику, а другой – нет. Барак знал о слухах, ядовитым паром поднимающихся над кампанией, но они его редко беспокоили. Барак пережил много кампаний. Он готовился, изучал политическую историю. К тому же он вообще не из тех, кого легко сбить с толку или с курса такими абстрактными вещами, как сомнение или обида.

Я же, напротив, только начинала изучать тонкости публичной жизни. Я считала себя уверенной, успешной женщиной, но при этом оставалась девочкой, которая говорила всем, что собирается стать педиатром, и гналась за идеальной посещаемостью в школе. Другими словами, меня все еще волновало, что обо мне подумают люди. Я провела всю молодость в поисках одобрения, послушно собирая золотые звезды и избегая запутанных социальных ситуаций. Со временем я научилась не измерять самооценку количеством стандартных достижений, но все еще верила, что, если буду работать усердно и честно, смогу избежать травли и останусь самой собой.

Однако это убеждение вот-вот рухнет.

После победы Барака в Айове мое стремление рассказать всем о нашей предвыборной кампании стало более страстным и увеличилось до размеров толпы, выходившей на митинги в нашу поддержку. Я перешла от встреч с сотнями людей к встречам с тысячами и больше. Я помню, мы с Мелиссой и Кэти подъехали к месту одного мероприятия в Делавэре и увидели очередь длиной в пять рядов, растянувшуюся по всему кварталу. Я была ошеломлена и счастлива. Каждый раз я поражалась тому, сколько энтузиазма и участия люди привносили в кампанию Барака. Меня глубоко трогал их вклад, усилия, которые прилагали обычные граждане, чтобы помочь Бараку.

Для своей агитационной речи, основанной на положительном опыте выступления в Айове, я разработала гибкую структуру, позволяющую не пользоваться телесуфлером и не беспокоиться об отступлении от темы. Я не оттачивала формулировки и, конечно, никогда не была и не буду столь красноречива, как мой муж, но я говорила от всего сердца. Я описывала, как мои первоначальные сомнения относительно кампании неделя за неделей испарялись и вместо них приходило воодушевляющее и обнадеживающее чувство.

Многие, как и я, переживали за своих детей и свое будущее. И многие, как и я, верили, что Барак единственный кандидат, способный действительно что-то изменить.

Барак хотел вывести американские войска из Ирака. Он хотел отменить снижение налога на роскошь, введенное Джорджем Бушем-младшим. Он хотел сделать медицину доступной для всех американцев. Это была амбициозная программа, но каждый раз, входя в аудиторию к нашим активным сторонникам, я видела, что мы как нация могли забыть о наших различиях и позволить изменениям свершиться. В этих аудиториях царило чувство собственного достоинства, атмосфера единения людей разного цвета кожи. Оптимизм заряжал меня энергией. Я летела на его волне, повторяя: «Надежда возвращается!»

Однажды в феврале, в Висконсине, Кэти позвонили из пиар-службы Барака и сообщили, что у нас возникла проблема. Несколько часов назад в Милуоки я, очевидно, высказалась противоречиво. На самом деле речь ничем не отличалась от той, которую я только что закончила произносить в Мэдисоне, и от тех, с которыми я выступала в течение нескольких месяцев. Раньше с ней не возникало проблем. Почему они должны появиться сейчас?

Немного позже мы увидели, что произошло. Кто-то взял запись моего сорокаминутного выступления и вырезал десятисекундный кусок, вырвав мои слова из контекста и сделав на них акцент.

Внезапно появился клип, нарезанный из моих выступлений в Милуоки и Мэдисоне – сфокусированный на моменте, когда я говорила, о том, как воодушевлена происходящим. Полная версия сказанного звучала так: «В этом году мы поняли, что надежда возвращается! И позвольте сказать вам кое-что. Впервые за всю взрослую жизнь я действительно горжусь своей страной. Не только потому, что Барак добился успеха, но и потому, что я вижу, как люди жаждут перемен. Я отчаянно хотела, чтобы наша страна двигалась в этом направлении, хотела не чувствовать себя столь одинокой от безысходности и разочарования. И теперь я увидела людей, которые жаждут объединиться для решения основных, общих для всех проблем, – и я горжусь этим. Я чувствую, насколько мне повезло быть частью и даже свидетелем этого».

Но почти все это было вырезано, включая мои слова о надежде, единстве и то, как я тронута. Нюансы исчезли; фокус направился на одну-единственную фразу. Эта фраза из клипов – которые теперь набирали популярность на консервативных радио и телевизионных ток-шоу – по словам нашей команды, звучала так: «Впервые за всю взрослую жизнь я действительно горжусь своей страной».

Мне не требовалось включать новости, чтобы понять, как оппоненты это повернули. Она – не патриотка. Она всегда ненавидела Америку. Вот кто она на самом деле. Все остальное – просто показуха.

Это был первый удар, который, похоже, я сама на себя навлекла. Пытаясь говорить откровенно, я забыла, насколько взвешенной должна быть каждая фраза. Я сама невольно устроила ненавистникам пир из десяти слов. Как и в первом классе, я этого не ожидала.

Я вылетела домой в Чикаго, чувствуя себя виноватой и подавленной. Я знала, что Мелисса и Кэти тихо отслеживают негативные комментарии через BlackBerry, но стараются не делиться ими со мной, понимая, что это только ухудшит ситуацию. Мы втроем работали вместе бо́льшую часть года, преодолевая больше миль, чем могли сосчитать, постоянно подгоняли время, чтобы я могла успеть вернуться домой к детям перед сном. Мы появлялись в аудиториях по всей стране, ели больше фастфуда, чем хотели, и выступали на сборах средств в настолько богатых домах, что нам было трудно сдерживать себя и не таращиться по сторонам. В то время как Барак и его команда путешествовали на чартерных самолетах и в удобных туристических автобусах, нам приходилось снимать обувь в медленно движущихся очередях на проверку личного багажа в аэропортах, летать экономклассом United и Southwest и полагаться на добрую волю волонтеров, доставлявших нас на мероприятия, между которыми нередко были сотни миль.

В целом мы проделали отличную работу. Я видела, как Кэти со стула командовала фотографами вдвое старше себя и отчитывала репортеров, задававших неуместные вопросы. Я наблюдала, как Мелисса составляет мое детальное расписание, планируя по несколько мероприятий кампании в день, как она выстукивает сообщения на BlackBerry, чтобы предотвратить потенциальные проблемы и убедиться, что я не пропускаю школьную пьесу, день рождения старого друга или поход в спортзал. Они обе выкладывались на полную, пожертвовав своей личной жизнью, чтобы я попыталась сохранить хоть какое-то подобие своей.

Я сидела в самолете и думала, что каким-то образом испортила все это четырнадцатью глупыми словами.